Сама по себе
Неждана, С Днем Рождения!!!
Название: «Любимый»
Автор: Love-Ri
Фандом: Weiss Kreuz
Пейринг: Йоджи/Шульдих
Жанр: romance
Рейтинг: PG - PG-13
Размер: мини
Содержание: о том, что меняет мировоззрение.
Дисклаймер: не мое, взяла на прокатXD
Посвящение: в подарок Неждане на ДР))
читать дальшеНЕНАВИСТЬ
Первыми моими воспоминаниями были открытие для себя непохожести, отличия от других. Я не понимал того, почему я не такой, как все, *другой*, *странный*. Не понимал того, почему со мной не хотят общаться другие дети. И ненавидел их за это. А заодно и себя. Ибо трудно любить то, что не нравится никому.
Потом нашлись люди, проявившие ко мне живейший интерес – именно из-за того, что я странный. Только вот их интересовала как раз моя странность, я не я сам. И я возненавидел и их. Я вообще на удивление сильно мог ненавидеть - не так, как большинство детей и подростков. А позже я смеялся над теми, кого называли *злобными ублюдками*, потому что я оказывался злее, и выживал.
В изгнанничестве и ненависти прошли мои детство и юность. К тому времени, когда моя стервозная персона явилась в видении одному хорошо проявившему себя выпускнику нашей школы, я вполне сформировался, как личность, и даже научился гордиться тем, что был *невыносим*, не меньше, чем успехами в совершенствовании своего уникального дара, а они были весьма неплохими. Будущий шеф, кажется, наперед знал, какими будут наши отношения. Будто просчитав несколько ходов вперед, он предупредил, что пререкаться будет невыгодно ни ему, ни мне. Я был слишком упрям, чтобы последовать его совету. Но на то он и оракул, чтобы я не раз пожалел о своем упрямстве. И на то я и Шульдих, чтобы он не мог не пожалеть о своем тошнотворном педантизме. Хотя, в итоге, прав оказался он – наши пререкания дорого нам обходились. Но, так мне как жить по расписанию – лучше утопиться, а, несмотря ни на что, я был нужен Кроуфорду, то он, в конце концов, смирился с некоторыми моими *несоответствиями*. Два других члена команды, присоединившиеся к нам несколько позже, подчинялись оракулу и против меня не выступали. Я тихо завидовал безумию Фарфи, чья ненормальность и агрессия явно превосходили мои, и при этом не подавлялись нашим безупречным руководством. Младший – Наги, вызывал раздражение и презрение, потому что владел несоизмеримой с его размерами силой, но не словом, ни взглядом не осмеливался перечить даже мне, не говоря уж о Кроуфорде, в котором, судя по всему, видел если не отца, то человека, способного заботиться о нем, как о своем сыне. И, что удивительно, оракул отвечал ему взаимностью. Он был внимателен и снисходителен к мальчику, как ни к кому. Между ними впервые в Шварц возникли ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ отношения, которых я был лишен всю свою жизнь. И для меня это был еще один повод НЕНАВИДЕТЬ.
ЛЮБОВЬ
Поначалу ЕГО я тоже ненавидел. За красоту. За легкость, с которой он общался. За то, как все это было для него естественно. Завидовал и ненавидел. А он – любил. Красивых девушек. Заводную музыку. Свою машину. Солнце, бросающее блики на стекла его очков, и ветер, треплющий пшеничные кудри. Их голубоглазого чибика и простоватого футболиста. Жизнь. Любил не потому, что у него было, ЧТО любить, а потому, что знал, КАК. Я не понимал этого. И привычно ненавидел.
После того столкновения на миссии, где он чуть не придушил меня леской, я почувствовал ЕГО НЕНАВИСТЬ. И впервые за много лет жизни в ненависти это чувство причинило такое разочарование и горечь. Я знал, как он умеет любить – всех и вся. Но на себе узнал его ненависть, презрение и отвращение.
Потом, вернувшись и зализывая раны, я невольно возвращался мыслями к нему, спрашивая себя, почему именно сейчас и именно от его чувств мне становится больно.
Где-то рядом холодный и невозмутимый оракул нежно гладил по голове засыпающего от утомления ребенка. Где-то далеко изящные тонкие пальцы, чуть не выдавившие из меня жизнь, вплетались в чьи-то мягкие волосы и ласковые зеленые глаза обещали море страсти и нежности.
Здесь холодная ненависть, которой я никогда не изменял, пронизывала насквозь, держала в своих опостылевших объятиях, шепча изнутри свои жестокие слова утешения.
ВЫБОР
Такой шанс, говорят, выпадает раз в жизни. И, упустив его, можно жалеть все оставшееся тебе время о неверно выбранном варианте. Я понял это, нацелив дуло пистолета в лоб беззащитной жертве, вцепившейся обеими руками в ржавые перила старого моста, предательски заскрипевшие под неожиданным грузом. Внизу – десятки метров и каменная мостовая. Ловушка захлопнулась неожиданно для нас обоих. Но впервые я не был уверен в том, что знаю, как поступить. Глядя в наполненные ненавистью – чертовой ненавистью – зеленые глаза, я, как никогда, желал видеть в них то, что видели многие, но чего никогда не получал я сам. И вряд ли получу. Но… как же не хотелось губить это существо, умеющее так любить! Мы застыли: он – в ожидании выстрела, я – не в силах оторвать последнего взгляда от его глаз, красивого лица, искаженного ненавистью. И как раз в тот момент, когда палец чуть надавил на курок, собираясь исполнить свой долг, я понял это. Почему колебался. И почему опустил пистолет, горько кривясь-усмехаясь в потрясенные глаза помилованного убийцы, беззащитной жертвы.
Я не рассказал Кроуфорду об этом инциденте, но, подняв на него глаза, увидел его задумчиво устремленный в никуда взгляд. И в этот момент он не был жестким, как когда отчитывал за очередную оплошность, но не был и мягким, как когда смотрел на Наги. Ничего не говоря, он решил что-то важное для меня, я понял это. Я был виновен, и остался безнаказанным. Я хотел знать, но молчал. Впервые чувствуя не ненависть, а благодарность.
И где-то не так уж далеко, лежа на кровати и буравя упрямым взглядом потолок, небезразличный мне человек испытывал похожие чувства. Я ловил их, как ловит дикое животное запах ускользающей добычи, цепко и отчаянно, а глубоко внутри тихо царапалась забытая и одинокая ненависть.
НАДЕЖДА
Насколько все проще, когда одна лишь ненависть управляет тобой!
Ты точно знаешь, когда и в кого надо выстрелить, куда и когда пойти. Живешь лишь для себя. И ненавидя себя. И нет таких понятий, как тревога и забота, страх и любовь.
Но, когда все меняется, ты понимаешь, насколько ничтожной была жизнь.
Когда однажды те тонкие сильные пальцы, которыми ты бредишь, скользят по твоей щеке, обхватывая подбородок, приподнимая его, и, встречаясь с горящим зеленым взглядом и нежными губами, ты готов сдаться, забыв обо всем на свете. Потому что это сильнее ненависти, которой ты выживал. Потому что теперь – ЭТО - то, без чего жить нельзя.
НАГРАДА
Звенят рождественские мелодии, задорно мигают огоньки в витринах и елках. Суетятся и смеются люди вокруг. Веселый добрый праздник заставляет задуматься о собственной жизни, старательно поискать в ней это веселье и добро, тепло и радость… Рассеянно обхожу группу детей, столпившихся у витрины с игрушками, загребаю носками ботинок рассыпчатые сугробы сизо-голубого в тенях снега, расцвеченного кое-где цветными огоньками украшений витрин. Это.. красиво.
Снежинки всю дорогу задувает под воротник, я зябко поеживаюсь и сдергиваю пальто, заскакивая в не особо теплое помещение с негостеприимного мороза. Холодная темная квартира встречает одинокой тишиной. Брэд увез Наги в Европу на каникулы, прихватив с собой берсерка, благоразумно побоявшись оставлять его под мою безответственную ответственность. Я предоставлен самому себе, и это вроде как тоже подарок. Раньше я бы обрадовался ему. Тишине, одиночеству, свободе. Но с тех пор, как было так, многое незаметно, но сильно изменилось. Прохожу на пустую кухню, почему-то останавливаюсь у стула, где обычно сидит телекинетик. Непроизвольно слегка сжимаются пальцы, вспоминая шелковистые волосы мальчика. Он приподнимает голову и чуть-чуть – уголками губ – улыбается мне. Этого хватает, чтобы достаточно полно почувствовать его ежедневную ровную палитру чувств – ко мне, к Брэду, к тем, с кем он встречается за день. Его присутствие тихо и привязанность надежна. Как щенок – верный и ненавязчивый. Я тоже привязался к нему. Не так сильно, разумеется. Не доношу до спинки стула пальцев, опускаю руку и ухожу с кухни. Неприятно вдыхать ее пустоту.
Кабинет Кроуфорда. Ну конечно! Куда, как не туда, где еще я могу вспомнить о ком-то, кого сейчас нет рядом? Привычный своей тишиной и старательной безликостью, он все же ощутимо скучает по хозяину. Зовут своего пунктуального руководителя настенные часы. Манят прикоснуться к ним, отдернуть - тяжелые бархатные шторы. Одинокой кажется даже гладкая поверхность стола, помнящая интеллигентные руки, разбирающие, подписывающие документы, счета, стучащие по клавишам ноутбука. Без уверенного целеустремленного хозяина кабинет спит, потеряв свой лоск и представительность.. Как никогда я ощущаю тишину и одиночество. Заснуть, забыться, не видеть пустоты жизни, которая только начала открывать забытому всеми путнику свое теплое сердце, давать надежду…
Бесшумно отворяю дверь в свою комнату, из окна льется тусклый свет, отбрасывающий от предметов размытые тени. Мгновение – и я понимаю, что не один. Страх едва успевает колыхнуться наружу, как я узнаю гостя, и уже другие чувства заставляют замереть на месте, ожидая, что скажет тот, кого я меньше всего ожидал увидеть, но которому рад больше, чем кому бы то ни было. Движение профессионально – бесшумно – и вокруг меня смыкаются теплые крепкие объятия, прогоняя холод одиночества. Я еле слышно выдыхаю, силясь рассмотреть в полутьме родное лицо, наслаждаясь ЕГО присутствием, запрокидываю голову, уловив трепетно-сладкую мысль и горячие губы прижимаются к моей прохладной коже, целуя впадинку на шее, ключицу, горло, вслепую ища мои губы, находя… И отрываясь. Распахиваю глаза – напротив его лицо, я не вижу, но помню этот зеленый цвет его глаз, разве может быть что-то красивее, дороже, желаннее…
- Соскучился? – Его теплое дыхание согревает, возбуждает, оживляет.
- Невыносимо.
Только тебе, только благодаря тебе. Только для тебя. И только с тобой.
Любимый.
Название: «Любимый»
Автор: Love-Ri
Фандом: Weiss Kreuz
Пейринг: Йоджи/Шульдих
Жанр: romance
Рейтинг: PG - PG-13
Размер: мини
Содержание: о том, что меняет мировоззрение.
Дисклаймер: не мое, взяла на прокатXD
Посвящение: в подарок Неждане на ДР))
читать дальшеНЕНАВИСТЬ
Первыми моими воспоминаниями были открытие для себя непохожести, отличия от других. Я не понимал того, почему я не такой, как все, *другой*, *странный*. Не понимал того, почему со мной не хотят общаться другие дети. И ненавидел их за это. А заодно и себя. Ибо трудно любить то, что не нравится никому.
Потом нашлись люди, проявившие ко мне живейший интерес – именно из-за того, что я странный. Только вот их интересовала как раз моя странность, я не я сам. И я возненавидел и их. Я вообще на удивление сильно мог ненавидеть - не так, как большинство детей и подростков. А позже я смеялся над теми, кого называли *злобными ублюдками*, потому что я оказывался злее, и выживал.
В изгнанничестве и ненависти прошли мои детство и юность. К тому времени, когда моя стервозная персона явилась в видении одному хорошо проявившему себя выпускнику нашей школы, я вполне сформировался, как личность, и даже научился гордиться тем, что был *невыносим*, не меньше, чем успехами в совершенствовании своего уникального дара, а они были весьма неплохими. Будущий шеф, кажется, наперед знал, какими будут наши отношения. Будто просчитав несколько ходов вперед, он предупредил, что пререкаться будет невыгодно ни ему, ни мне. Я был слишком упрям, чтобы последовать его совету. Но на то он и оракул, чтобы я не раз пожалел о своем упрямстве. И на то я и Шульдих, чтобы он не мог не пожалеть о своем тошнотворном педантизме. Хотя, в итоге, прав оказался он – наши пререкания дорого нам обходились. Но, так мне как жить по расписанию – лучше утопиться, а, несмотря ни на что, я был нужен Кроуфорду, то он, в конце концов, смирился с некоторыми моими *несоответствиями*. Два других члена команды, присоединившиеся к нам несколько позже, подчинялись оракулу и против меня не выступали. Я тихо завидовал безумию Фарфи, чья ненормальность и агрессия явно превосходили мои, и при этом не подавлялись нашим безупречным руководством. Младший – Наги, вызывал раздражение и презрение, потому что владел несоизмеримой с его размерами силой, но не словом, ни взглядом не осмеливался перечить даже мне, не говоря уж о Кроуфорде, в котором, судя по всему, видел если не отца, то человека, способного заботиться о нем, как о своем сыне. И, что удивительно, оракул отвечал ему взаимностью. Он был внимателен и снисходителен к мальчику, как ни к кому. Между ними впервые в Шварц возникли ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ отношения, которых я был лишен всю свою жизнь. И для меня это был еще один повод НЕНАВИДЕТЬ.
ЛЮБОВЬ
Поначалу ЕГО я тоже ненавидел. За красоту. За легкость, с которой он общался. За то, как все это было для него естественно. Завидовал и ненавидел. А он – любил. Красивых девушек. Заводную музыку. Свою машину. Солнце, бросающее блики на стекла его очков, и ветер, треплющий пшеничные кудри. Их голубоглазого чибика и простоватого футболиста. Жизнь. Любил не потому, что у него было, ЧТО любить, а потому, что знал, КАК. Я не понимал этого. И привычно ненавидел.
После того столкновения на миссии, где он чуть не придушил меня леской, я почувствовал ЕГО НЕНАВИСТЬ. И впервые за много лет жизни в ненависти это чувство причинило такое разочарование и горечь. Я знал, как он умеет любить – всех и вся. Но на себе узнал его ненависть, презрение и отвращение.
Потом, вернувшись и зализывая раны, я невольно возвращался мыслями к нему, спрашивая себя, почему именно сейчас и именно от его чувств мне становится больно.
Где-то рядом холодный и невозмутимый оракул нежно гладил по голове засыпающего от утомления ребенка. Где-то далеко изящные тонкие пальцы, чуть не выдавившие из меня жизнь, вплетались в чьи-то мягкие волосы и ласковые зеленые глаза обещали море страсти и нежности.
Здесь холодная ненависть, которой я никогда не изменял, пронизывала насквозь, держала в своих опостылевших объятиях, шепча изнутри свои жестокие слова утешения.
ВЫБОР
Такой шанс, говорят, выпадает раз в жизни. И, упустив его, можно жалеть все оставшееся тебе время о неверно выбранном варианте. Я понял это, нацелив дуло пистолета в лоб беззащитной жертве, вцепившейся обеими руками в ржавые перила старого моста, предательски заскрипевшие под неожиданным грузом. Внизу – десятки метров и каменная мостовая. Ловушка захлопнулась неожиданно для нас обоих. Но впервые я не был уверен в том, что знаю, как поступить. Глядя в наполненные ненавистью – чертовой ненавистью – зеленые глаза, я, как никогда, желал видеть в них то, что видели многие, но чего никогда не получал я сам. И вряд ли получу. Но… как же не хотелось губить это существо, умеющее так любить! Мы застыли: он – в ожидании выстрела, я – не в силах оторвать последнего взгляда от его глаз, красивого лица, искаженного ненавистью. И как раз в тот момент, когда палец чуть надавил на курок, собираясь исполнить свой долг, я понял это. Почему колебался. И почему опустил пистолет, горько кривясь-усмехаясь в потрясенные глаза помилованного убийцы, беззащитной жертвы.
Я не рассказал Кроуфорду об этом инциденте, но, подняв на него глаза, увидел его задумчиво устремленный в никуда взгляд. И в этот момент он не был жестким, как когда отчитывал за очередную оплошность, но не был и мягким, как когда смотрел на Наги. Ничего не говоря, он решил что-то важное для меня, я понял это. Я был виновен, и остался безнаказанным. Я хотел знать, но молчал. Впервые чувствуя не ненависть, а благодарность.
И где-то не так уж далеко, лежа на кровати и буравя упрямым взглядом потолок, небезразличный мне человек испытывал похожие чувства. Я ловил их, как ловит дикое животное запах ускользающей добычи, цепко и отчаянно, а глубоко внутри тихо царапалась забытая и одинокая ненависть.
НАДЕЖДА
Насколько все проще, когда одна лишь ненависть управляет тобой!
Ты точно знаешь, когда и в кого надо выстрелить, куда и когда пойти. Живешь лишь для себя. И ненавидя себя. И нет таких понятий, как тревога и забота, страх и любовь.
Но, когда все меняется, ты понимаешь, насколько ничтожной была жизнь.
Когда однажды те тонкие сильные пальцы, которыми ты бредишь, скользят по твоей щеке, обхватывая подбородок, приподнимая его, и, встречаясь с горящим зеленым взглядом и нежными губами, ты готов сдаться, забыв обо всем на свете. Потому что это сильнее ненависти, которой ты выживал. Потому что теперь – ЭТО - то, без чего жить нельзя.
НАГРАДА
Звенят рождественские мелодии, задорно мигают огоньки в витринах и елках. Суетятся и смеются люди вокруг. Веселый добрый праздник заставляет задуматься о собственной жизни, старательно поискать в ней это веселье и добро, тепло и радость… Рассеянно обхожу группу детей, столпившихся у витрины с игрушками, загребаю носками ботинок рассыпчатые сугробы сизо-голубого в тенях снега, расцвеченного кое-где цветными огоньками украшений витрин. Это.. красиво.
Снежинки всю дорогу задувает под воротник, я зябко поеживаюсь и сдергиваю пальто, заскакивая в не особо теплое помещение с негостеприимного мороза. Холодная темная квартира встречает одинокой тишиной. Брэд увез Наги в Европу на каникулы, прихватив с собой берсерка, благоразумно побоявшись оставлять его под мою безответственную ответственность. Я предоставлен самому себе, и это вроде как тоже подарок. Раньше я бы обрадовался ему. Тишине, одиночеству, свободе. Но с тех пор, как было так, многое незаметно, но сильно изменилось. Прохожу на пустую кухню, почему-то останавливаюсь у стула, где обычно сидит телекинетик. Непроизвольно слегка сжимаются пальцы, вспоминая шелковистые волосы мальчика. Он приподнимает голову и чуть-чуть – уголками губ – улыбается мне. Этого хватает, чтобы достаточно полно почувствовать его ежедневную ровную палитру чувств – ко мне, к Брэду, к тем, с кем он встречается за день. Его присутствие тихо и привязанность надежна. Как щенок – верный и ненавязчивый. Я тоже привязался к нему. Не так сильно, разумеется. Не доношу до спинки стула пальцев, опускаю руку и ухожу с кухни. Неприятно вдыхать ее пустоту.
Кабинет Кроуфорда. Ну конечно! Куда, как не туда, где еще я могу вспомнить о ком-то, кого сейчас нет рядом? Привычный своей тишиной и старательной безликостью, он все же ощутимо скучает по хозяину. Зовут своего пунктуального руководителя настенные часы. Манят прикоснуться к ним, отдернуть - тяжелые бархатные шторы. Одинокой кажется даже гладкая поверхность стола, помнящая интеллигентные руки, разбирающие, подписывающие документы, счета, стучащие по клавишам ноутбука. Без уверенного целеустремленного хозяина кабинет спит, потеряв свой лоск и представительность.. Как никогда я ощущаю тишину и одиночество. Заснуть, забыться, не видеть пустоты жизни, которая только начала открывать забытому всеми путнику свое теплое сердце, давать надежду…
Бесшумно отворяю дверь в свою комнату, из окна льется тусклый свет, отбрасывающий от предметов размытые тени. Мгновение – и я понимаю, что не один. Страх едва успевает колыхнуться наружу, как я узнаю гостя, и уже другие чувства заставляют замереть на месте, ожидая, что скажет тот, кого я меньше всего ожидал увидеть, но которому рад больше, чем кому бы то ни было. Движение профессионально – бесшумно – и вокруг меня смыкаются теплые крепкие объятия, прогоняя холод одиночества. Я еле слышно выдыхаю, силясь рассмотреть в полутьме родное лицо, наслаждаясь ЕГО присутствием, запрокидываю голову, уловив трепетно-сладкую мысль и горячие губы прижимаются к моей прохладной коже, целуя впадинку на шее, ключицу, горло, вслепую ища мои губы, находя… И отрываясь. Распахиваю глаза – напротив его лицо, я не вижу, но помню этот зеленый цвет его глаз, разве может быть что-то красивее, дороже, желаннее…
- Соскучился? – Его теплое дыхание согревает, возбуждает, оживляет.
- Невыносимо.
Только тебе, только благодаря тебе. Только для тебя. И только с тобой.
Любимый.
-
-
13.12.2009 в 04:00